Рерих Юрий Николаевич

Рыцарь кочевой цивилизации

Рерих Юрий Николаевич в 1923 г. заметил: «Пространство человеческих знаний непрестанно расширяется, и как по волшебству появляются все новые горизонты. Беспредельность возможного манит не знающий покоя человеческий разум, не страшащийся сжечь то, что им уже познано: только такое состояние открывает путь к настоящей научной работе» (1). Всю свою жизнь он свято следовал этой «беспредельной возможности». Основную научную работу провел, возглавляя Институт гималайских исследований «Урусвати» в Кулу (Индия). На родину в Россию он вернулся только в 1957 г. и привез в дар народу около четырехсот картин Николая Рериха – своего отца.
В Институте востоковедения АН СССР Юрий Рерих сумел возродить школу российской тибетологии, заложить фундамент новой науки – номадистики – науки о кочевых племенах. Он был прекрасным специалистом в археологии и искусствоведении, в религиоведении и лингвистике, оказал влияние на осмысление такой основополагающей проблемы, как история становления современной материальной и духовной культуры Евразии.
Его многочисленные труды – «Тибетская живопись», «По тропам Срединной Азии», многотомный «Тибетско-русско-английский словарь с санскритскими параллелями», «Тибет и Центральная Азия. Статьи, лекции, переводы», трилогия «История Средней Азии» и многие другие – служат ярким примером следования неизменному научному принципу, раскрывающему механизмы взаимовлияния великих цивилизаций Азии, воспроизводящему удивительную по своему внутреннему колориту картину взаимопроникновения и диалога мировых культур.
В его труде «Тибет и Центральная Азия» основное место занимает проблема рождения кочевых империй, в том числе и государства кыргызов. «Рыцарем степной цивилизации» назвали своего учителя ученики Юрия Николаевича.
Сегодня многие задаются вопросом: как же так случилось, что на исторической родине о Юрии Николаевиче Рерихе известно очень мало в отличие от его отца – великого художника, ученого и путешественника Николая Константиновича, матери – философа и писателя Елены Ивановны, младшего брата – художника и общественного деятеля Святослава Николаевича?
Наверное, произошло это прежде всего оттого, что основная часть его жизненного пути проходила вне пределов России, хотя сердцем вся семья Рерихов всегда была вместе с Родиной.
Другая причина – и она, очевидно, являлась более существенной, таилась в избранности самого жизненного пути, не связанного с публичностью. Его занятия историей, культурой, лингвистикой требовали громадной концентрации, углубленности, сосредоточенности и в какой-то степени – уединенности.
Научные труды Ю.Н. Рериха по тибетологии, индологии и монголоведению, опубликованные в различных странах и на разных языках мира, уже давно признаны классикой ориенталистики. Имя ученого заняло свое место в ряду почетных членов многочисленных научных обществ Европы, Азии и Америки.
Ю.Н. Рерих, необычайно скромный и простой в общении человек, обладал разносторонними познаниями в самых различных сферах науки – истории, археологии, этнографии, религии, культурологии. Он в совершенстве владел языками более чем 30 народов Запада и Востока, причем не только классическими, но и живыми диалектами и наречиями Срединной Азии, Индии и Тибета. «Живое» свободное общение на языке народа позволяло ему постичь культурные традиции и, главное, добиться духовного взаимопонимания всех, с кем он общался.
Разумеется, углубленные научные занятия требовали уединенности. Но тем не менее Ю.Н. Рерих не был типично «кабинетным ученым», погруженным в свои научные изыскания и оторванным от широкого общения с миром. Он не был таковым, особенно в последние три года жизни, являясь научным сотрудником Института востоковедения в Москве. Он был активнейшим подвижником науки всю жизнь.
Родился Юрий Николаевич Рерих 16 августа 1902 г. в селе Окуловка Новгородской губернии. Рождение будущего ученого-путешественника произошло во время одного из полевых экспедиционных сезонов. Поисковые экспедиции – это был образ жизни родителей Юрия. В них они черпали материал для своих научных трудов, через экспедиции они практически общались со всем миром.
В 15 лет Юрий Рерих начал серьезно заниматься египтологией с Б.А. Тураевым, монгольским языком и историей монголов с А.Д. Рудневым. В этом возрасте он владел уже несколькими иностранными языками и определил свою будущую специальность.
В 1919 г. он поступает на индоиранское отделение Школы восточных языков при Лондонском университете. Через год учебы Юрий, как лучший студент по санскриту, был представлен государственному секретарю по делам Индии, посетившему университет. Директор школы, известный в то время востоковед сэр Денисон Росс, и впоследствии продолжал интересоваться успехами Юрия – уже студента Гарвардского университета.
В сентябре 1920 г. семья Рерихов переезжает в США, и Юрий поступает на отделение индийской филологии Гарвардского университета. И здесь в 18 лет Юрий Рерих – уже сформировавшийся востоковед с определенным направлением в науке, – с устремлениями к Срединной Азии. Письма этих лет – свидетельства его научного выбора.
5 декабря 1920 г.: «Сегодня утром приехал Тагор… Мне было очень приятно повидать Реаrson”а. Говорили с ним о необитаемых островах и об ужасах современной цивилизации. Как бы мне хотелось уехать с экспедицией куда-нибудь в Центральную Азию…» (2).
31 января 1921 г.: «Из лекции Ростовцева еще раз убедился, что Средняя Азия – это Египет будущего, в смысле археологических открытий. Меня очень заинтересовали татары и монголы, особенно их былины и песни кочевий… Существовали два языка: кушанский и тохарский, причем весьма различные между собою. Быть может, моя конъюнктура окажется чепухой, но для меня она все же представляет интерес и является «а problem worth while studying» (проблемой, заслуживающей всецелого изучения)» (3).
[1921 г.]: «… У меня уже есть тема в области истории Средней Азии. Я хочу дать очерк и переводы персидских трудов по истории Средней Азии. Это будет и оригинально, и важно, ибо нам нужно начинать классифицировать добытые результаты в области археологии Средней Азии» (4).
7 ноября 1921 г.: «Много работаем. Работа моя по тохарам быстро развивается. Нашел новые пути. Возможное объяснение сходств тохарского яз[ыка] с армянским было мною найдено только что сегодня вечером».
3 апреля 1922 г. 12 час. вечера. «Только что звонил Dr.Blake и сообщил мне текст Епифания (Венский Corpus), который вполне подтверждает мое открытие в области истории скифских племен юга России и Туркестана!...
Моя теория подтверждает теорию проф[ессора] Ростовцева об иранском происхождении княжеского рода скифов (Eko oro) на юге России.
Беда только, что нужно готовиться к экзаменам, а так тянет погрузиться в научную работу над кочевниками туркестанских степей» (5).
Исследование кочевого Востока являлось одной из наиболее актуальных задач в исторической науке ХХ века. Традиционная цивилизация кочевников, включавшая в себя мало изменившийся со времен Средневековья быт, способ ведения хозяйства, их культура, хранившая предания веков, претерпевали процесс стремительной трансформации. Интерес к кочевому Востоку прозвучал как «вызов» времени, угрожавшего навсегда сокрыть в своих глубинах кочевые культуры прошлого. И с огромным багажом знаний Ю.Н. Рерих активно включается в исследование кочевого Востока. Талантливый лингвист, историк, этнограф, археолог, энциклопедически образованный ученый, уже в свое время он представлял то синтетическое направление востоковедения, которым могла гордиться российская наука. Освоив многие восточные языки, он изучил культуру Востока, его религию и философию. Еще раньше, в годы учебы в Европе, он блестяще изучил философию и культуру Запада, владея многими его языками.
Необыкновенные дарования и накопленные в годы учебы знания впервые проявились, когда Юрий Рерих начал самостоятельную
научно-исследовательскую работу в экспедиции по Центральной Азии, которую он сам назвал «Экспедицией академика Н.К. Рериха».
Юрию Николаевичу было 26 лет.
Маршрут, цели, задачи и краткие, но очень важные замечания изложены молодым исследователем Юрием Рерихом в его работе «Экспедиция академика Рериха в Центральную Азию», написанной в 1929 г. в Урусвати, Ниггар, Кулу (6).
Возглавил экспедицию Николай Константинович Рерих. Организованная музеем Рериха в Нью-Йорке и Международным центром искусств «Корона Мунди» (Corona Mundi) в 1925–1928 гг., она «дважды обошла вокруг земель, составляющих сердце Азии, отправившись из Индии в августе 1925 г. и вернувшись туда же в мае 1928 г.».
С самого начала были определены три важные задачи:
– создание уникальной живописной панорамы земель и народов Средней Азии, несколько серий картин Н.К. Рериха, привезенных экспедицией, уже в 1929 г. экспонировались в Музее Рериха в Нью-Йорке;
– изучение возможностей новых археологических изысканий и подготовка путей для будущих экспедиций в том же регионе;
– изучение языков и диалектов Центральной Азии и собирание большой коллекции предметов, иллюстрирующих духовную культуру этих районов (7).
Необходимо подчеркнуть, что осуществление задуманного позволило молодому ученому сразу же сделать вывод о том, что «Центральная Азия была колыбелью и местом встречи многих азиатских цивилизаций, и в труднодоступных горных долинах до наших дней сохранились многие бесценные лингвистические и этнографические материалы, которые могут послужить реконструкции прошлого Азии» (8).
Вывод этот прозвучал 70 лет назад. За эти годы учеными многих стран проведен огромный пласт научных изысканий, подтвердивших вывод Юрия Рериха.
Китайские источники свидетельствуют о том, что на выжженных пустынным солнцем берегах озера Кыргыз-Нур, поросших ксерофитными колючками и кустистой солянкой, когда-то жили древние кыргызы. А в период кыргызского великодержавия их территория увеличилась в десятки, а то и в сотни раз, но население по численности оставалось почти прежним. В 2001 г. монгольский археолог профессор Д. Баяр недалеко от озера Кыргыз-Нур при раскопках обнаружил хорошо сохранившийся, искусно выполненный доспех кыргызского воина XI–XII вв. – ряды железных пластин чередовались с позолоченными, панцирь сверкал на солнце.
И эти находки сегодняшнего дня вновь и вновь подтверждают предположение, скорее, утверждение Юрия Рериха о «Колыбели, месте встречи многих азиатских цивилизаций». В жарком пламени истории, как в колоссальной доменной печи, плавились судьбы больших и малых народов. Кыргызский же народ не растворился, не распался, а, пройдя крутой порожистый миграционный путь, сохранил свою целостность, вобрав в себя, подобно музыкальной симфонии, многие иные этнические мелодии.
Ценнейшие географические, этнографические, археологические и лингвистические исследования, проведенные Юрием Николаевичем в этой экспедиции, были обобщены в его монографии «Пути к сердцу Азии» (9), изданной в Лондоне в 1931 г. Почти неизученные ранее оазисы Тарима, степи Монголии, нагорья Тибета вместе с историческими экскурсами в прошлое народов, их населяющих, позволили Юрию Рериху создать концепцию культурных традиций кочевников. Кочевники Северного Тибета, как считал Юрий Николаевич, сохранили в своей культуре традиции далекого прошлого кочевников Евразии.
Надо сказать, что история Тибета, особенно кочевого, с юных лет привлекала ученого и явилась лейтмотивом научного творчества всей его жизни. Результаты научных изысканий экспедиции в этой области Ю.Н. Рерих обобщил в классической научной работе «Звериный стиль» у кочевников Северного Тибета», впервые опубликованной в Праге в 1930 г. Долгое время она являлась библиографической редкостью.
Исследование кочевых погребений в Китайском Туркестане, на Алтае, в Западной Монголии и Тибете позволило «обнаружить следы «звериного стиля» у кочевых племен не только Северного, но и Центрального Тибета и тем самым продвинуть южную границу его распространения значительно южнее Тянь-Шаня к северным склонам Трансгималаев… И здесь Юрий Рерих подчеркивает: «Находки нескольких «звериных» мотивов, хорошо известных из скифо-сибирских курганов, еще раз подчеркнули древнюю связь, когда-то существовавшую между Тибетом и богатым кочевым миром Внутренней Азии. Эти древние контакты многократно упоминаются в исторических хрониках Китая» (10).
Оформленные или украшенные традиционным «звериным стилем» сако-усуньского времени памятники материальной культуры, обнаруженные на территории Киргизии, вписываются в заключение Ю.Н. Рериха, вынесенное им из экспедиции по Центральной Азии: «Несмотря на сложный характер искусства кочевников, мы можем утверждать, что существовал общий источник, из которого черпали свое восхищение художники Центральной Азии, где, как показывают современные исследования, и находится центр кочевой культуры» (11).
Этот тезис вполне вписывается в современную концепцию кочевой государственности и подтверждается новыми археологическими находками со одна озера Иссык-Куль.
Сакские кинжалы-акинаки, жертвенные котлы из акватории села Кара-Ой и бронзовый псалий (парная часть узды) – традиционны для Иссык-Куля и Семиречья и могут быть датированы V–IV вв. до н.э. или, возможно, несколько более поздним периодом – III в. до н.э. – временем активного зарождения ряда кочевых государств Центральной Азии: от гуннской империи до государств Кангюй, Давань, Усунь и Кыргыз, известных по китайским письменным источникам.
В связи с последними находками (сезон 2003–2004 гг.), обнаруженными археологами под руководством академика В. Плоских, вполне уместно поставить вопрос о существовании на Иссык-Куле городов-поселений сакского периода, с развитым металлургическим ремеслом и земледелием, со своей духовной культурой и верованиями. По мнению известного российского археолога, теоретика истории культурного наследия народов Центральной Азии профессора В.М. Массона, «возможно, значительный сакский центр располагался на берегу Иссык-Куля, как свидетельствуют работы, проведенные усилиями подводной археологии. В числе находок здесь имеются удила, псалии и предметы вооружения. Особое значение имеют многочисленные каменные изделия, в том числе зернотерки и орудия, связанные, как показала трассологическая оценка Г.Ф. Коробковой, с металлургией. Не исключено, что под воду ушел важный центр сакского общества, которое в основном известно по погребальным памятникам» (12).
Возвращаясь к записям Ю.Н. Рериха о путешествии по «Срединной Азии» – Тянь-Шаню, степным областям Джунгарии, Алтаю, горам Юго-Западной Монголии и высокогорному Тибету, процитируем сопоставимые с нашим сюжетом: «Один из важных результатов экспедиции – открытие «звериного стиля» среди кочевых племен Северного Тибета. Этот «звериный стиль» состоит из декоративных мотивов, состоящих из фигур животных, которые иногда комбинируются, формируя наиболее поразительные орнаментальные комбинации. Некоторые из этих мотивов высоко стилизованы и образовывались в результате длительного развития…
Трудно сказать, был ли «звериный стиль» связан с каким-либо особым физическим типом людей. Я склонен думать, что это произошло среди кочевых и охотничьих племен большого этнического разнообразия, но живущих в аналогичной среде, и мы только таким образом способны объяснить огромное распространение «звериного стиля» – от южных российских степей к самым границам Китая и от сибирских лесных просторов до могучих высот Трансгималаев и Тибета» (13).
Тянь-Шань и озеро Иссык-Куль входят в этот ареал, и некоторые исследователи считают его прародиной Ариев (14).
И снова не обойтись без примечательного цитирования Ю.Н. Рериха: «За два тысячелетия волны неукротимых кочевых племен, следовавшие одна за другой, основали здесь могущественную цивилизацию и поглотили коренное население. В течение столетий древний кочевой путь, один из старейших исторических высокогорных путей Азии, идущий к северу от Небесных гор или Тянь-Шаня и соединяющий высокогорья Монголии со степными территориями, расположенными севернее Каспия и Черного моря, оглашался топотом скачущих орд. Мы до сих пор не в состоянии постичь истоки этого могучего движения народов, которые, будучи привлечены центрами древней культуры, вступили на путь завоевания и разрушения границ Китая и Римской империи» (15).
Открытие «звериного стиля» в художественной орнаментике и убранстве оружия кочевников Тибета оказалось созвучным с теорией (в частности, П.И. Савицкого) о единстве древних кочевых культур с их культовой символикой, племен, занимавших некогда обширные пространства Великой евразийской степи.
Подчеркивая силу культурной традиции, Ю.Н. Рерих отмечает, что никакое мощное влияние властей или очень сильных соседних государств не может уничтожить пережитки древнего кочевого искусства. «Тибетец-кочевник еще и поныне вдохновляется окружающей природой и следует заветам «звериной» орнаментики» (16).
Но обратимся вновь к событиям тех далеких дней. После пятимесячного «стояния» экспедиция отправилась в путь по неизвестной в первой четверти ХХ в. географической науке части земли. Это был Великий путь паломников к священной для индуистов и буддистов горе Кайлас. Проходил он ближе к северо-западу от озера Манасаровар (Манас – ?). И здесь научные изыскания привели Юрия Рериха к выводу о том, что именно по этому древнему пути на дальний Тибет кочевниками Кукунора и верховьев Желтой реки была принесена исконно кочевая культура с ее «звериным стилем» и традицией племенного эпоса.
«Через всю Центральную Азию тянется пояс степных и горных пастбищ – колыбели могущественных кочевнических союзов. До недавнего времени считалось, что южная граница пояса курганных погребений проходит вдоль Тянь-Шаня и нескольких параллельных хребтов Монгольского Алтая, проникая далеко в глубь пустыни Гоби» (17), – писал Ю.Н. Рерих. Несколько выше, в этой же работе Ю. Рерих заметил, что все погребения, разбросанные по отрогам горных хребтов и Тарбагатая, и Джаира, по северным отрогам Тянь-Шаня, Джунгарским степям и далее, остаются неисследованными.


Надо сказать, что еще в 1907 г. шведский путешественник, исследователь Центральной Азии Свен Гедин – один из увлеченных искателей прародины ариев, открыв Трансгималаи, расширил границы распространения культуры кочевников до Южной Монголии и южнее… к Китаю. И эти открытия ученого «вливаются» в складывающуюся гипотезу о едином культурном пространстве Азии (18).
Научные изыскания современных ученых Санкт-Петербурга, Москвы, Новосибирска, Казахстана, Кыргызстана подтвердили гипотезу Юрия Рериха. В ХХ в., особенно во второй его половине, научные исследования Центральной Азии, в том числе культуры кочевников, осуществлялись довольно интенсивно. Сегодня раскрыто и обследовано большинство курганов, «разбросанных» по степям Азии, записан и исследован великий эпос кыргызов «Манас». В рамках ЮНЕСКО проведен праздник «Манас-1000», «Ош-3000», «Великий Шелковый путь» и др.
На этом древнем кочевом пути Юрий Рерих обратил внимание на мегалитические каменные сооружения типа менгиров и кромлехов, которые также свидетельствовали о древнейшем заселении горной страны. Эти находки подвигли Рерихов на еще более неизведанное для того времени предположение о едином евразийском культурном пространстве.
В это же время был обнаружен необычный для традиций жителей урочища Доринг женский головной убор, очень похожий на кокошник красного цвета, который носили женщины-славянки. Обычно он украшался бусами. Южноалтайские погребения и могилы южнорусских степей очень схожи с местными. Произвести раскопки не представилось возможным, поскольку соблюдался местный обычай о том, что «Будда запретил трогать недра земли». Но все необходимые и возможные исследования были проведены.
Далее экспедиция через перевал Сангмо-Бертик, находящийся на высоте 5818 м над уровнем моря, пересекла Трансгималаи.
И вновь, в который раз, Юрий Николаевич заявляет о необходимости дальнейших археологических исследований Тибета и связанного с ним евразийского кочевого мира. «Исторические хроники и литературные документы их соседей изобилуют сведениями о пограничных кочевых племенах, их истории, обычаях и свидетельствуют о потрясающем воздействии, произведенном грандиозными по размаху событиями, разыгравшимися на обширных пространствах Внутренней Азии» (19), – отмечал Юрий Николаевич в труде «Звериный стиль» у кочевников Северного Тибета».
Подчеркивая историческую роль кочевых племен Центральной Азии и южнорусских степей и их влияние на древние очаги культуры Средиземноморья и Дальнего Востока, Юрий Рерих ставит вопрос о создании специальной научной отрасли востоковедения – номадистике – науке о кочевниках, чье историческое прошлое учеными специально в этот период не исследовалось. «Кочевниковедению – этой новой отрасли восточной археологии – надлежит в будущем восстановить картину кочевого мира, этого звена между культурами Древнего Китая, Индии и бассейна Средиземноморского моря» (20), – замечал Н.К. Рерих.
Лучшие годы своей жизни отдал Юрий Рерих изучению кочевой Азии. На фоне пламенеющего неба, на вздыбленном коне, натягивающем тетиву со стрелой в образе Гэсэрхана, видел Юрия и отобразил на полотне его отец Николай Константинович. Таким же, ощущающим неиссякаемую силу степной Евразии, судьбы его родины России, видели Юрия Николаевича все, кто работал или просто общался с ним.
В 1947 г. Николай Константинович пишет письмо И.Э. Грабарю в Москву: «Как нужен Юрий – индолог, санскритист, тибетолог и монголист, не только глубоко изучивший источники, но и владеющий языками, –небывалое соединение, так нужное при возросшем значении Азии… Чего ради весь этот ценный материал, накопленный в течение четверти века, должен лежать под спудом, а не радовать нашу Родину» (21).
Труды, в которые «оформил» Ю.Н. Рерих свои исследования, проведенные в экспедиции, свидетельствуют об огромной значимости идей, многие из которых до сих пор не получили должной оценки ученого мира:
– «Тибетские картины» (1925 г.);
– «Современная тибетская фонетика» (1928 г.);
– «Владения архатов» (1929 г.);
– «Звериный стиль» у кочевников Северного Тибета» (1930 г.);
– «Каталог тибетской коллекции» (1930 г.);
– «Путешествие в сокровенную Азию» (1931 г.);
– «На тропах Центральной Азии» (1933 г.).
Через эти труды, опубликованные «по горячим следам» экспедиции, просматривается важнейшая и для сегодняшнего дня идея о духовном и психологическом мире кочевников.
В 1929 г. в Кулу в статье «Монголия. Путь завоевателей» Ю.Н. Рерих записал: «Почти две тысячи лет волна за волной неукротимые кочевые племена бросали под копыта своих коней могучие цивилизации и порабощали целые народы.
В течение столетий древняя дорога кочевников, один из старейших исторических путей Азии, проходящий к северу от Небесных гор, Тянь-Шаня и соединяющий Монголию со степями севернее Каспийского и Черного морей, наполнялся топотом движущихся орд. Мы все еще не можем постичь источник этого мощного потока народов, привлеченных центрами древних культур, вступавших на путь завоеваний и сотрясавших границы Китая и Римской империи. Железные легионы древних римлян и тонкая дипломатия китайских государственных мужей не смогли остановить натиск кочевых племен» (22).
В этих «великих шествиях» по необъятным просторам Центральной Азии среди многих этносов, как известно, участвовали и предки современных кыргызов. В начале III в. до н.э. они были известны китайцам вместе со многими народами тюркского корня. Кочевали они в степных и полупустынных районах от северных границ Китая до озера Байкал.
Исследовав феномен Великого переселения народов, ученый писал: «Историки не раз ставили вопрос об истинных причинах этих колоссальных передвижений народов. Только с большой натяжкой можно объяснить миграции тем, что кочевники время от времени должны были искать новые пастбища для своих стад… Но поиски пастбищ – это не та причина, которая может дать ответ на вопрос об истоках нашествий и завоеваний, сотрясавших не только страны Востока, но и беспорядочным потоком захлестнувших в средние века сердце Европы… Как объяснить это наступательное движение, не прекращавшееся в течение 15 веков?» (23).
Далее анализируя известные ему в то время источники по истории хунну (гуннов), юе-чжи и других народов, которые один за одним, из века в век появлялись на «сцене истории», он уже тогда в 1923 г. размышляет: «Невозможно добраться до источника этого мощного потока. Мы встречаемся здесь с необъясненным еще феноменом жизни кочевых народов, с новой для нас проблемой психологии «орды». Может быть, древние центры великих цивилизаций обладали особой силой притяжения? Психология народов остается еще почти не исследованной областью науки…» (24).
Обратил он внимание и на каменные статуи, разбросанные по всему пространству южных степей России вплоть до горных хребтов Небесных гор (Тянь-Шань), которые и сегодня являются молчаливыми свидетелями далекого прошлого. Здесь же обнаружены остатки буддийских храмов, некрополи, изображения Будды на камнях и «послание»: «Ом мани падме хум!».
Осенью 1964 г. ученик Юрия Николаевича А.Н. Зелинский и Б.И. Кузнецов исследовали четыре группы тибетских надписей с южного берега Иссык-Куля, «сведения о существовании которых были любезно переданы профессором Ю.Н. Рерихом» (25). Три из упомянутых надписей находятся в ущелье Тамга, в нескольких километрах от озера, четвертая же, открытая заново – в ущелье Заука, на трассе древнего караванного пути в Кашгарию. Все надписи содержат традиционную тибетскую молитвенную формулу – Ом мани падме хум! (Ом! Драгоценность на лотосе. Хум!).
Тщательный анализ надписей, проведенный учеными, привел их к выводу о том, что группа тибетских надписей из ущелья Заука относится ко времени калмыков (XVII – середина XVIII вв.). В пользу этого вывода свидетельствует сходство по стилю изображения надписей такого же содержания. Авторы при этом отсылают наше внимание к Н.Н. Пантусову («Тамгалы-тас». – ЗВОРАО, 1899. – С. 273–376), Г.Е. Грумм-Гржимайло («Описание путешествия в западный край». – СПб., 1899. – Т. 2. – С. 103), В.В. Бартольду (Калмыки. – Собр. соч. – М., 1963. – Т. 2. – Ч. 1. – С. 100).
Открытым для ученых оставался вопрос: кому принадлежат монументальные надписи на камнях из ущелья Тамга? Палеографический анализ надписей по стилю выполнения свидетельствует о близости к древним тибетским надписям на лхасских стелах, относящихся ко второй половине VIII в. (783 г.) (26). То же почти квадратное письмо с тщательной моделировкой каждой буквы.
Исторический анализ подтвердил вероятность предположения, поскольку с середины VII до середины IX в. в Центральной Азии именно тибетцы являлись активной политической силой и распространяли свое влияние вплоть до Тянь-Шаня. Авторы отсылают нас к трудам
Г.Е. Грумм-Гржимайло и В.В. Григорьева (27).
Палеографический и исторический анализы привели к выводу о том, что описанные надписи на валунах из ущелья Тамга являются, по-видимому, самыми ранними памятниками тибетской эпиграфики, обнаруженными в Средней Азии.
Исследуя надписи на территории Киргизии, ученые поставили вопрос не только о возможности, но и необходимости применений исторического анализа для определения датировки памятника в условиях, когда другие методы не представляют надежного критерия для исследователя. Этот вывод явился для того времени (1965–70-е гг.) определенным вкладом в методику исследования памятников прошлого.
Более подробно результаты исследований, проведенных в Кыргызстане в 1964 г., А.Н. Зелинский и Б.И. Кузнецов изложили в статье «О некоторых буддийских памятниках Киргизии», опубликованной в «Трудах Бурятского института общественных наук БФ СО АН СССР» в 1968 г.
Формулу «Ом мани падме хум» чаще всего можно встретить на трассах древних караванных путей, на перевалах, в местах буддийских святынь и у могил подвижников, на скалах и валунах Гималаев (28), на плоскогорьях Тибета, в пустынях Тарима, в степях Монголии и Тувы. Как считают авторы, «границы ее распространения в Центральной и Средней Азии являются естественными границами проникновения тибетского буддизма или ламаизма» (29).
В настоящее время памятники буддизма обнаружены по всей территории Средней Азии. И действительно, через буддизм Индия исторически стала соседом на протяжении всей азиатской границы от Байкала до Нижней Волги.
В 1950 г. Ю.Н. Рерих замечает: «Несмотря на удивительное разнообразие народов, языков и религий, выделяется «определенный» культурный субстрат, доживший до наших дней и общий для большей части Азии. Это культурное единство было, вероятно, более выраженным до Х в. н.э., и оно обязано своим существованием буддизму. Именно буддизм с самого своего возникновения перешагнул национальные и политические преграды и первым стал проповедовать единство человечества независимо от национальности» (30).
В середине VII в. на буддизм оказали глубокое влияние Сюань Цзань и его школа, влияние которой было значительным даже в Японии (31). Буддизм распространился и на территорию нынешнего Кыргызстана. Сюань Цзань, путешествуя по Центральной Азии, описал земли, в которых ему удалось побывать. Несколько страниц своих записей он посвятил описанию территории средневекового Кыргызстана, которую он прошел по маршруту: перевал Бедель – Центральный Тянь-Шань – ущелье Джуука – южный берег Иссык-Куля – ущелье Боом – долины рек Чу и Таласа.
Холодным и неприветливым показался Сюань Цзаню Тянь-Шань. Здесь, словно со дня сотворения мира, не таяли льды и снега. Путешественник видел, как с узких горных тропинок падали в пропасть вьючные лошади, верблюды. Гибли и люди. «Трудно сохранить жизнь», – писал Сюань Цзань.
Его очаровал Иссык-Куль, он первым подробно описал озеро: правильно определил его очертания, размеры, цвет и вкус воды, рыбные богатства. Наслушавшись легенд местных тюрок, путешественник записал: «Драконы и рыбы живут в озере, и время от времени всплывают необыкновенные чудища».
В Чуйской долине знаменитого монаха принял сам каган Тон Джабгу. Каган показался китайцу просвещенным государем. В долине Сюань Цзань видел более десятка городов, где совместно проживали согдийцы и тюрки, но подробно описал только столицу каганата – г. Суяб.
В Таласской долине – заповедник Мин-Булак («Тысяча родников»), где свободно разгуливали олени с ленточками, повязанными на шее. Охота на них была запрещена. Встретил здесь монах и пленных своих соотечественников. Они помнили китайскую речь, но одевались, как тюрки.
Северная территория показалась Сюань Цзаню культурной землей, и он не нашел разницы между ней и Согдом.
Исследования археологов совпадают с утверждением Ю. Рериха о том, что «столетия, предшествовавшие приходу ислама (в VIII–IX вв. – в западную часть Центральной Азии, в X–XIV вв. – в восточную часть), существовал непрерывный пояс буддийских культур от берегов Аральского моря на западе до Тихого океана на востоке. Такой культурный пояс не мог не способствовать утверждению идеала культурного единства» (32).
Выдающиеся заслуги в области изучения языков, литературы, истории, этнографии, археологии Центральной и Южной Азии были отмечены избранием Ю.Н. Рериха членом Королевского азиатского общества в Лондоне, Азиатского общества в Бенгалии, Парижского географического общества, Американского археологического и этнографического общества и многих других научных учреждений мира.
Это время – период жесточайших репрессий, и весь мир находился как бы в предчувствии Второй мировой войны. И Юрий Николаевич видит все эти события и переживает за судьбу памятников культуры и самого человечества, особенно Родины – России. В одном из писем в августе 1936 г. пишет: «По всем сведениям, мир вступает в новую мрачную фазу войн и смут. Об испанских событиях Вы, вероятно, читаете. Прискорбно узнавать о творимых разрушениях. Погиб знаменитый Севильский Собор, бомбардировали Гранаду. Странно, что люди не задумываются о творимых ими разрушениях. Ведь «поднявший меч от меча и погибнет», и мы видим в России, что многие творцы революции уже казнены тем же народом, именем которого восставали. На Родине события зреют, но много хороших знаков. Совершилось настоящее чудо – искусственно создаваемый молодой марксист оказался не марксистом, а новым человеком, который чужд доктринерства и классовых перегородок. Так идет грядущее строительство» (33).
В другом письме в декабре 1936 г. Юрий Николаевич замечает: «Живем в мире злобы и клеветы… Мир содрогается от человеческих попыток разрушить основы своего же благосостояния. Трудно предвидеть, куда все это направляется».
В начале сентября 1939 г. началась Вторая мировая война. Юрий Николаевич перестал получать книги и журналы не только с Родины, но из-за японской агрессии остановилось издание тибетско-английского словаря, так как больше одной трети подписчиков было из Китая. Почти постоянно, а в этот период времени особенно, Юрий Рерих испытывает потребность в новой литературе, в исследованиях ученых разных стран. Он переписывается с книжными магазинами Лондона, Парижа, Лейпцига с надеждой на приобретение изданий по проблемам востоковедения.
Вторая мировая война прервала связь с корреспондентами в Европе, ненадежной стала переписка с Америкой. Деятельность института «Урусвати» была законсервирована. Юрий Николаевич с братом Святославом обращаются к послу СССР в Лондоне И.М. Майскому с письмом, в котором просят о разрешении вступить в ряды Красной Армии. Разрешение не поступило.
Одной из самых насущных жизненных проблем для Юрия Николаевича являлось возвращение в Россию. Он неоднократно направляет заявления, встречается с советником посольства СССР в Индии, предпринимаются шаги через родственников и Академию художеств в Москве.
В августе 1957 г. благодаря личному вмешательству Н.С. Хрущева, с которым Ю.Н. Рериху удалось переговорить во время его визита в Индию, ученый вернулся на Родину.
В Москве Юрий Николаевич стал работать в Институте востоковедения АН СССР в качестве старшего научного сотрудника сектора истории и философии отдела Индии и Пакистана, ему было присвоено звание профессора филологических наук, а в октябре 1958 г. утвержден на должность заведующего сектором философии и истории религии. Чиновники от науки всячески препятствовали деятельности ученого. Но у него не было времени на борьбу с завистью и интригами.
За два с половиной года работы в Москве он сумел сделать очень много: возродил школу российского востоковедения; создал отечественную школу тибетологии; впервые в Советской России начал преподавание санскрита, заложил фундамент новой науки – номадистики, а также воспитал немало учеников. Сегодня они известны как выдающиеся ученые не только России, но и Европы, Америки, Азии.
Он возобновил знаменитую серию «Bibliotheca Buddhica», основанную выдающимся русским востоковедом С.Ф. Ольденбургом в 1897 г. и посвященную буддийской философии, религии и искусству. Выступил в качестве редактора книги А.И. Вострикова «Тибетская историческая литература» и книги «Джаммапада» (сборник изречений Будды), переведенной с пали В.Н. Тороповым. Активно участвовал в подготовке XXV Международного конгресса востоковедов, в работе комитета по проекту ЮНЕСКО «Восток-Запад», руководил работами аспирантов, оппонировал при защите диссертаций, являлся членом ряда ученых советов, преподавал языки, готовил публикации.
Когда говорят о Юрии Николаевиче, то обычно упоминают о том, что именно он привез на Родину более 400 картин своего отца и редкую коллекцию древних манускриптов. Но, главное, Юрий – старший сын известных мастеров культуры – привез на Родину самих Рерихов – наше ценнейшее национальное достояние. Именно он, Юрий Николаевич, организовал первую в СССР выставку картин Н.К. Рериха, которая имела огромный успех в разных городах страны.
Посол Цейлона г-н Малаласекер на открытии выставки с