Чуйков Семен Афанасьевич

«Жить для того, чтобы творить!»

Чуйков Семен Афанасьевич – народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР, лауреат Государственных премий СССР, лауреат Государственной премии Киргизской ССР имени Токтогула, лауреат премии имени Дж. Неру.
С именем С.А. Чуйкова, организатора Союза художников Кыргызстана, воспитателя первых национальных художников, связано становление кыргызской профессиональной живописи. Благодаря его активным действиям в республике была создана первая картинная галерея, организованы первые выставки кыргызских художников.
Все высокое творчество художника посвящено Кыргызстану. «Киргизия» – так звучала по-женски трепетно и нежно его основная тема. Он был влюблен в ее степи, окаймленные горами, в ее замечательный народ.
Истоки этой особой влюбленности и привязанности следует искать в самой биографии художника. Родился Семен Афанасьевич Чуйков в небольшом провинциальном городке Пишпеке 30 октября 1902 года. Родители его – простые русские люди, выходцы из крестьян: отец – Афанасий Чуйков – служил писарем в военном лазарете; мать – Евдокия Георгиевна – в этом же лазарете работала прачкой. Семья жила в крайней нужде. И Семен учился жить самостоятельно.
Предоставленный самому себе, он нередко исчезал из дома. Целые дни вместе с кыргызскими мальчишками он проводил в горах, в прокопченных юртах с восторгом слушал народные песни, среди тюльпанов и сочных стеблей кислички. Приходилось наниматься за деньги рис полоть – непосильная для мальчика работа. Нередко… чуть свет лезть в холодную воду, а потом целый день острой лопаткой рубить жесткий камыш. А вокруг горы – близкие и далекие, величественные, которые поначалу, как естественная часть окружения, почти не замечались, потом постепенно и на всю жизнь вошли в душу.
Десять лет исполнилось Семену Чуйкову, когда родители перебрались в город Верный. Здесь он учился в начальной школе и познакомился с художником Н.Г. Хлудовым, который преподавал в школе рисование. Он-то и приобщил талантливого мальчика к высокому искусству. Занятия с Н.Г. Хлудовым продолжались и в годы учебы Семена Чуйкова в Верненской учительской семинарии в 1917–1919 гг.
К глубокому страстному реализму своего творчества он шел 45 лет. Все началось со счастливой, хотя и голодной, юности в 1920 году в Туркестанской художественной школе в Ташкенте – большом городе с художественным музеем, оперным театром, консерваторией. Здесь он приобрел друзей на всю жизнь: познакомился с Евгенией Алексеевной Малеиной, которая вскоре стала его женой, и с М.В. Куприяновым – в будущем одним из Кукрыниксов.
В 1921 году Семен Чуйков вместе с Е.А. Малеиной поступает во ВХУТЕМАС на живописный факультет в мастерскую Р. Фалька. Здесь он знакомится с крупными мастерами русской советской живописи: А.В. Герасимовым, А.А. Пластовым, А.В. Куприным и впервые встретился с Владимиром Андреевичем Фаворским. «В живописной толпе студентов и преподавателей, одетых в старые солдатские шинели, деревенские полушубки и поношенные городские пальтишки, выделялась его колоритная фигура в сермяжной поддевке и высокой шапке, напоминавшая не то странника, не то монаха». Такой «живописный» портрет дает в своих воспоминаниях о В.А. Фаворском Семен Афанасьевич.
В то время во ВХУТЕМАСе реализм ниспровергался с «корабля современности». От студентов требовалось академическое выражение «формы в пространстве», «движения и цвета по форме» и т.д. Те же «выражения», но в соответствии с творческим методом работы великого мастера реализма оказали огромное влияние на молодых художников. Впоследствии С.А. Чуйков вспоминал: «Без преувеличения можно сказать, что ВХУТЕМАС был детищем Владимира Андреевича: являясь в 1923–1925 годах ректором этого учебного заведения, он вместе с единомышленниками определил его профиль, разработал и внедрил в практику программу и метод обучения». Ясно, что и себя Семен Афанасьевич причислял к числу последователей и единомышленников В.А. Фаворского.
Покорили молодого художника и чисто человеческие качества великого мастера: «Владимира Андреевича отличали невозмутимое спокойствие, добрая, как будто застенчивая улыбка, необыкновенная простота, мягкость и чуткость во взаимоотношениях с окружающими, отсутствие всякого намека на позу, какая-то доверчиво-простодушная доброжелательность, ровная и постоянная во всякое время и при любых обстоятельствах. Вместе с тем он был непреклонным и бескомпромиссным, как только дело касалось творчества, и никакие силы не могли заставить его поступиться своими убеждениями».
Все это можно сказать и о самом Семене Афанасьевиче, и особенно о его творчестве, где просматривается характер мастера «кыргызской» сюиты.
Удивляла Семена Афанасьевича в В.А. Фаворском еще одна черта. «Он всегда казался сосредоточенным и погруженным в себя. Однако был всегда прекрасно осведомлен о текущей жизни во всех ее областях, а в художественной принимал самое активное участие. Ни одно мало-мальски заметное событие, выставка, появление интересного произведения не проходили мимо его внимания. Он искренне радовался появлению каждого нового таланта, и было трогательно видеть на его добром лице неподдельную радость чужому успеху» (1).
Таковым был и сам Семен Афанасьевич Чуйков – в 53 музеях и 51 частном собрании хранятся его работы.
В 1946 году С.А. Чуйков вновь встречается с В.А. Фаворским (2) уже здесь, в Кыргызстане, куда мастер был приглашен для иллюстрации планируемого издания эпоса «Манас». И опять в воспоминаниях – живописное описание творческих встреч двух мастеров о том, как с утра до вечера рисовали и писали с натуры в поле, на току, где кипела горячая молотьба…
«Утром и вечером мы готовили себе на костре чай, а днем «обед». Вечерами подолгу сидели у затухающего костра и задушевно толковали об искусстве, о жизни. Эти тихие вечера, когда шум речки Ала-Арча подчеркивал свежесть и тишину горной природы, и звездное небо осеняло нас, не забудутся никогда…В работе, в творчестве находил забвение и утешение. И еще в любви к людям и ко всему окружающему. … Он учил молодежь не только рисунку и композиции, он воспитывал художника. Более того, своим примером и влиянием он воспитывал в ученике честного, благородного, высоконравственного человека» (3).
Сам Семен Афанасьевич для творчества художника считал главной задачей: «воспевать свой народ, его великие дела, его стремления и мечты, и тем самым помогать ему строить свое прекрасное будущее». «А для себя я считаю правильным решать эту задачу, исходя из жизни киргизского народа, так как лучше всего я знаю киргизский народ».
… Годы учебы во ВХУТЕМАСе, который он окончил в 1929 году, были отмечены стремлением освоить традиции мирового реалистического искусства. В 1927 году студент Семен Чуйков впервые участвует во Всесоюзной художественной выставке «Искусство народов СССР» как посланец Кыргызстана. После окончания учебы до 1932 года он занимается педагогической работой в Москве и Ленинграде, где не столько «учит», сколько сам учится.
С 1933 года вся его творческая жизнь связана с родным Кыргызстаном. Он создает художественный музей, в первые фонды которого музеи Москвы и Ленинграда передают десятки произведений известных русских и советских художников: Коровина, Рериха, Тропинина, Верещагина и др.
В 1934 году при активном содействии С.А. Чуйкова был организован Союз художников Кыргызстана, и он был первым его председателем до 1937 года. Открытие Первой художественной выставки было символично ознаменовано экспонированием произведений молодого Гапара Айтиева – первого в истории кыргыза, который вступил на путь профессионального творчества именно в тот момент, когда С.А. Чуйков стал организатором Союза художников Кыргызстана.
Позднее, выступая на IV съезде художников с отчетным докладом, Г. Айтиев отметил: «В становлении и развитии профессионального изобразительного искусства Киргизии… особое место занимает Семен Афанасьевич Чуйков… Пример его собственной творческой работы, страстная увлеченность ею, высокая требовательность к себе, его беседы об искусстве восхищали и увлекали нас, художников… Все свое творчество талантливого художника он отдал родной Киргизии, ее народу. Поэтому и мы, и наш народ называем Семена Афанасьевича Чуйкова своим художником – кыргызским художником».
В 1935 году в республике открывается художественная студия, на основе которой в 1939 году было открыто художественное училище, носящее сегодня имя С.А. Чуйкова.
Первая персональная выставка С.А. Чуйкова произошла в 1938 году в Москве. В том же году ему было присвоено звание заслуженного деятеля искусств Киргизской ССР. Художник продолжает творить, и в 1939 году в Доме писателей в Москве состоялась II персональная выставка произведений Семена Афанасьевича.
В 1939–1941 годах он работает над полотном «Токтогул среди народа» и начинает создавать серию картин «Киргизская колхозная сюита», за которую в 1949 году был удостоен Государственной премии СССР.
Специалисты считают, что в послевоенные годы начался расцвет творчества художника. Картины этой серии – «Песня» (1945 г.), «Утро» (1947 г.), «Полдень» (1947 г.), «Вечер» (1948 г.), «Дочь Советской Киргизии» (1948 г.) – с полным основанием можно назвать сюитой, так как им свойственны общность образов, тематическое и философское единство.
Произведение «Песня» – первое в этой серии. Оно имеет не только сюжетное значение, хотя после «грохота» войны песня, тишина, по которым так истосковалось человеческое сердце, создавали определенный психологический настрой. На первой послевоенной выставке в Москве у этой картины долго стояли и «слушали» тишину люди в военном и штатском. В самом образном строе картины, в ее колорите заложено песенное начало, которое звучит в трактовке других полотен С.А. Чуйкова «Колхозной сюиты» – «Вечер», «Вечер в табуне» и других. Здесь настроение человека определяется природой, которая и навевает на него состояние тихого ласкового вечера. Это то самое, что можно писать сердцем, не оглядываясь на великих, но других и чужих.
Особенно ярко свет мерцает на затененном стоге, дрожит на лицах детей, отсвечивает ярким пятном на темной земле, освещает далекие просторы долины во всем пространстве картины «Полдень», залитом знойным солнцем и светом. Особая «фаворовская» пластическая выразительность проявляется в передаче женских фигур. Очень изящно передана поза лежащей женщины, положившей голову на колени другой. Оживленные, постоянно двигающиеся дети с арбузом подчеркивают состояние покоя отдыхающих женщин.
Девочка, стоящая с ломтем арбуза в руках, очень напоминает сюжет полотна «Девочка с арбузом» (1941 г.). Этот мотив «песни-женщины» повторится в «Дочери Советской Киргизии» (1948 г.) и в «Дочери чабана» (1950 г.). Эти образы «подтверждают» постоянный поиск пластики человеческой фигуры, который сопровождает весь творческий путь Семена Афанасьевича.
В картине «Утро» (1947 г.) – вновь монументальная фигура женщины с ребенком в платье теплого розового цвета, контрастном холодному небу. Причем тень на платье доходит до горячих коричнево-красных тонов, лепит плотную форму. Она усиливается голубоватыми рефлексами на освещенных частях фигуры и создает сложную живописную структуру, передавая состояние предмета в пленэре, меняя локальную окраску на сложную живописную ткань. Цвет здесь имеет не просто декоративное значение: с его помощью выразительно переданы формы женского тела.
В картине «Утро» особенно ярко проявился талант Семена Афанасьевича как прекрасного живописца и мастера композиции. Собственно во всех произведениях мастера – сочетание жанра с пейзажем; поиск ритмического соответствия и композиции; соотношения фигур друг с другом.
Одно из выдающихся творений С.А. Чуйкова – «Дочь Советской Киргизии» – единственная картина кыргызского художника, представленная в учебнике «Русского языка» советского образца. В этом полотне образ киргизской девочки символизирует Киргизию и ее народ. Надо сказать, что вся картина навеяна эпическими чертами, хотя современники назвали это полотно символом новой жизни. На Всемирной выставке в Брюсселе в 1958 году две картины С.А. Чуйкова – «Дочь Советской Киргизии» и «Дочь чабана» – были удостоены Золотой медали.
Лаконичная, простая однофигурная композиция; низкий горизонт, крупный масштаб фигуры девочки, удачно найденный силуэт; с большим мастерством переданы лицо, легкость походки, гибкость стана. Лицо этой хрупкой девочки выражает целеустремленность и спокойную уверенность.
Картина создана в 1948 году. После войны, когда большая часть мужского населения страны «осталась» на полях сражений или вернулась домой, но инвалидами, тяжесть восстановления всего разрушенного легла на хрупкие плечи женщины. В руках у девочки книги: только через образование можно преодолеть непомерные трудности, восстановить гармонию человека и природы.
Звонкое сочетание красок соответствует передаче бодрого, сдержанно-радостного настроения героини: синее небо, сине-лиловые горы гармонируют с синей бархатной жилеткой и лиловыми рефлексами на белом платье девочки. В этой глубоко-синей жилетке и концентрируются все оттенки синего цвета – цвета Тенгри.
Ярко-красный цвет платка перекликается с румянцем щек, оттеняя черноту волос, еще более подчеркивая здоровье и бодрость юного лица. Красного здесь немного, но он оживляет общий колорит, заставляя ярче звучать все тона.
Формы тела, фактура одежды передаются переходами цветовых нюансов красного, перламутрового, синего, желтого. Светотеневые решения Семен Афанасьевич строит на изменении тона, сохраняя родственные цвета.
Следует отметить, что тень для мастера – не просто затемнение определенной части картины. Напротив, через тень происходит своеобразное живописное решение, приобретающее особую красоту и выразительность.
Весь цикл «Киргизской колхозной сюиты» – это лирическая песня о простых людях республики, об их повседневном самоотверженном труде и ее неповторимой природе. Он вошел в золотой фонд искусства не только Кыргызстана, но и всего Союза.
Сюиту продолжает полотно «Колхозная страда» (1949 г.). И вновь Семен Афанасьевич в обаятельном и нежном облике женщины обобщает типический образ современной кыргызки: чистый и ясный силуэт; лицо выражает высокую одухотворенность. Этой выразительности способствуют тяжело падающие складки юбки почти античной трактовки. Прекрасно выписанный кувшин с водой, из которого женщина утоляет жажду, играет свою определенную роль в раскрытии внутреннего содержания картины. Собственно все кажущиеся на первый взгляд незначительными детали картины подчеркивают и трудности, и радости страды.
Все работы С.А. Чуйкова, выполненные в послевоенный период (а их очень много), отмеченные высоким полетом чувств, чистоты и гармонии, утверждают идею высокого человеческого достоинства. В Доме-музее С.А. Чуйкова имеется интересный снимок, запечатлевший Семена Афанасьевича с Аимджамал Огобаевой, прототипом «Дочери Советской Киргизии», с которой и впоследствии художник не прерывал дружеских связей.
Кыргызский художник Чуйков, всегда и во всем с неослабевающей энергией влекомый к прекрасному, создает одно полотно за другим. И каждый раз он обогащает свою палитру новым подходом к решению художественных задач. Уже в полотнах 1935 года «Кыргызский мотив», «Жена табунщика», «Счастливое материнство» ярко просматривается этот новый подход.
Много картин посвящает С.А. Чуйков детям. Среди них – «Девочка с цветком» и «Мальчик с абрикосами» (1937 г.) и в то же время – юная всадница, сообщающая пограничнику о нарушителе границы. Критика сразу же подметила, что в детской тематике мастера рассказ о детях идет без сюсюканья, заигрывания и сентиментальности – просто они уже члены общества, это – будущие взрослые.
И в этой детской тематике проявилась одна из основных его черт: что бы художник ни писал, он обязательно скажет об этом новое слово.
В своих «Заметках художника» Семен Афанасьевич заметил: «Художник – это прежде всего тот, кому есть что сказать – сказать что-то новое, самим увиденное в жизни, самим выношенное и осмысленное, может быть, выстраданное, не похожее на то, что уже было сказано другими художниками, никем до него не замеченное, не понятое так, как увидел и понял он».
Он всегда «искал себя» в родных местах, с нетерпением ждал того момента, когда, нагрузившись холстами, красками, подрамниками, по 20 дней сможет начать «кочевать», не слезая с седла, из ущелья к ущелью. И… наконец-то найти – суровое осеннее джайлоо, кряжи хребтов, юрту и обязательно у входа в нее – женщина с детьми.
В 50–60-е годы Семен Афанасьевич много путешествует: Индия, Италия, Франция, Греция, Болгария. Из этих стран он привозит богатый материал в виде разнообразных этюдов, карандашных набросков. А в своей художественной памяти, памяти замечательного мастера он «привозит» целостное, живое, незабываемое яркое ощущение самобытной правды жизни.
Трижды – в 1952, 1957, 1968 годах – С.А. Чуйков побывал в Индии. О том, что увидел, а затем отобразил в своих произведениях художник, дает представление выдающегося кинорежиссера А.П. Довженко: «Прекрасна индийская серия Чуйкова, художника-поэта, сумевшего в небольшой картине, насыщенной большим цветом, идущим из далеких глубин словно бы не холста, а самой великой знойной страны, представить нам жизнь простого народа Индии с удивительной силой. Здесь глубина и верность передачи первого впечатления от страны свидетельствуют о большой зрелости и мощи таланта Чуйкова». В далекой Индии Семен Афанасьевич увидел не пышную экзотику, а глаза «неприкасаемых» – простых людей этой «страны чудес».
С.А. Чуйков – один из первых советских художников, который отразил в своих произведениях жизнь простого народа этой страны: «В пути» (1954 г.), «Подметальщица из Джайпура» (1954 г.), «Песня Кули» (1954 г.), «Вечернее раздумье» (1957 г.), «Ожидание» (1957 г.), «Девушка из Мадраса» и многие другие.
Картина «Новобрачные из касты неприкасаемых» (1974 и 1976 гг.) выполнена после третьей поездки в Индию в 1968 году. Полотно представляет собой парный портрет молодых людей, связанных не только узами любви, но и трагичностью общей судьбы отверженных. В этом своем творении мастер стремился разрешить, с одной стороны, сложную формальную задачу двойного живописного портрета. С другой – преодолеть трудности психологического содержания темы кастового деления людей. Этой работой художник был удовлетворен, вероятно, еще и потому, что, как отметил он сам, – помогло желание «показать трагическую судьбу этих отверженных, их мечту и стремление к лучшему, показать их нравственную красоту, тем самым выразить «душу» Индии, самую ее суть…» (4).
Край, наполненный солнцем, лежащий за Гималаями, напомнил Семену Афанасьевичу Среднюю Азию. Но в многочисленных видах Индии он показал гораздо больше экзотики и многоцветности. «Индийской сюитой» назвали современники серию картин, созданных С.А. Чуйковым. В 1967 году за серию индийских картин и укрепление индийско-советской дружбы С.А. Чуйкову была присуждена премия имени Джавахарлала Неру.
Не только индийские мотивы, но и образы итальянской природы, городские виды Франции оттачивали мастерство С.А. Чуйкова. В собрании Дома-музея С.А. Чуйкова хранится картина «Улица Фобур-Монмартр в Париже» (1959 г.). Создавая этот городской вид, художник, вероятно, вспоминал своего учителя Фалька, как известно, добившегося тонкости и поэтичности в передаче улиц Парижа. Обаяние парижской жизни, ее четкий ритм и в то же время состояние созерцательности погружающегося в ночь города «звучат» в картине С.А. Чуйкова «Улица Фобур-Монмартр в Париже».
И все-таки главной его заботой оставалась Киргизия – так нежно называл родные просторы мастер.
Поэзия, звучащая в творчестве С.А. Чуйкова, обогащалась многолетней работой над пейзажем. Песня, тишина, поэзия особенны в картинах послевоенного периода: «Осеннее джайлоо» (1945 г.), «В родных краях» (1948 г.), «На полях Киргизии» (1948 г.), «Хлеба созрели» (1948 г.), «У подножия Тянь-Шаня» (1950 г.). Здесь – форма проявления эпического и лирического действия.
В 60–80-е годы С.А. Чуйков продолжает работать исключительно на натурной основе, создавая образы глубоко демократического содержания, что соответствовало основной традиционной линии живописи Кыргызстана в этот период. Все творчество С.А. Чуйкова до конца его жизни пронизано идейной убежденностью, масштабностью гуманистических идеалов, ясностью и цельностью формально-творческой программы.
Зрелый, общепризнанный мастер, от природы одаренный острой эмоциональностью и способностью к анализу, умением видеть и воплощать во взаимосвязи частности и цельность общеприродной гармонии, он внимательно следил за новыми тенденциями в творчестве, принимая горячее участие в дискуссиях. Как вспоминает художник Давид Флекман, однажды С.А. Чуйков предложил ему вместе написать необычную картину… «Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов и Михаил Булгаков слушают оперу «Ай-Чурек». Не вышло. Его собственное творчество никогда не затрагивалось формальной проблематикой, и техническая сторона живописи «не проглядывала» в его полотнах.
Цвет, фактура красочного слоя, передача световоздушной среды при сохранении вещности предметного мира были им освоены в совершенстве; он стремился прежде всего к ясности выражения идей. В его пейзажах основой художественного образа по-прежнему является пространство, наполненное движением жизни; изображение природы воспринимается как некий идеал красоты, но вместе с определенной портретной конкретностью.
Природа Кыргызстана, во взаимосвязи с которой всю жизнь находился С.А. Чуйков, сыграла чрезвычайно важную роль в раннем развитии эстетического чувства художника и стала навсегда своеобразным ориентиром в личном творчестве и при освоении мирового художественного наследия.
Семен Афанасьевич высоко ценил мастерство великих художников прошлого, но всю свою творческую жизнь искал свой собственный стиль в решении проблемы художественного образа Киргизии. Этот поиск шел по трем направлениям: этюдная работа на пленэре для постижения природы; изображение людей на пленэре для изучения человека и его взаимосвязи с природой; работа над пейзажными и тематическими композициями, в которых синтезировались жизненный материал, социальные, эстетические убеждения и накопленный профессиональный опыт.
Специалисты-искусствоведы считают, что поиск удался и Семен Афанасьевич нашел свой стиль – стиль Чуйкова. Художник владел профессионализмом в такой мере, что форма в конце концов перестала в его композиционных работах ощущаться как программа. Что касается этюдов, то и в них конечной целью было создание эмоционально звучащего художественного образа.
От многофактурности и событийности к малофигурности и бессистемности шел художник к выражению внутреннего смысла бытия, стараясь выразить близость человека и природы. Поэтическое настроение и типажная определенность передавались через пейзаж, где человек неформально связан с природой.
Долгий путь проходил Семен Афанасьевич от этюда к картине. Причем обдумывалось сразу несколько тем, и затем в многочисленных эскизах «просчитывалось» общее композиционное построение.
И здесь следует отметить, что обширный этюдный и эскизный материал к картинам, которые С.А. Чуйков завершил в 60–80-е годы, копил он в 30–40–50-е годы. Большую роль играли здесь воспоминания детских и юношеских лет. Изображая киргизских мальчиков и девочек в той или иной ситуации, он запечатлевал и свое детство с его бездумным счастьем общности, даже слитности, с окружающей природой.
Но… в этюдах и эскизах – мгновения этой слитности. В картинах зрелого мастера – раздумья, многоплановость, философия жизни, любовь к детям и восхищение (!) окружающим миром, красотой природы. Для выражения этих чувств мастер пользовался своими «чуйковскими» средствами и писал так, чтобы «зритель знал: здесь – голубое небо, здесь –синие горы, здесь – бурая земля. Краски живут в картине еще своею жизнью, вспыхивают и угасают, звучат и поют, спорят друг с другом или вступают в союз, и всегда что-то говорят человеческому сердцу, чего нельзя передать ни словами, ни звуками» (5).
Темы Киргизии, Кавказа, Индии, Италии в его творчестве взаимосвязаны. Гуманизм проходит сквозь все его сюжетно-тематическое, портретное и пейзажное творчество; изображение реального человека во всей его простоте и сложности. Социальная позиция художника была ясной и глубоко обдуманной: он любил простой народ, ибо и себя ощущал частью его, только в нем он видел источник красоты и гуманизма. Для своей работы он выделял те, что отвечали его творческой программе.
С.А.Чуйков постоянно испытывал потребность в натурной работе над живописным этюдом, рисунком античной скульптуры и обнаженной натуры, беглыми зарисовками бытовых сцен и портретных лиц.
Среди этюдов 60–70-х годов имеются подлинные шедевры по глубине композиции и эстетическому совершенству: «Вечер в окрестностях Самарканда» (1961 г.), «В окрестностях Спарты» (1961 г.), «Джамал» (1962 г.), «Школьница Каниза» (1963 г.), «Вид из Ариччи на Римскую Кампанью» (1963 г.), «Девушка из Мадраса» (1968 г.).
Этюды Чуйкова специалисты условно делят на два вида: изображающие кыргызскую природу и написанные в местах, связанных с историей древних цивилизаций, – самаркандские, индийские, итальянские, греческие, а также с искусством нового времени – французские.
В кыргызских этюдах, наиболее самобытных по художественному решению, он добивался выражения обобщенного представления о природе Кыргызстана при тщательно отобранных конкретных деталях в их связи с общеприродной гармонией.
Для индийских этюдов художника характерны городские мотивы – старые улицы, закоулки, древняя архитектура и живописная пестрая толпа, реальность и грезы, современность и прошлое, «живущие» и сегодня в Дели, Джайпуре, Бомбее и Бенаресе.
Городские мотивы стали характерными и в его натурной работе в Италии и Франции. Этюды 1963 г., написанные в Италии, впечатляют спокойным и величавым дыханием пространства.
Через сорок лет после открытия первой картинной галереи и создания Союза художников Кыргызстана, 30 октября 1974 г., Семен Афанасьевич – почетный гость на торжественной церемонии открытия Музея изобразительных искусств в г. Фрунзе. Он чувствовал себя именинником. И не только потому, что выросли новые поколения талантливых художников, построено великолепное здание нового музея. Но еще и потому, что привез соотечественникам свою новую работу «Прикосновение к вечности». Она и сегодня в музее. Красота природы, понимание ее значимости в духовной жизни человека прозвучали во всех его работах. В «Прикосновении к вечности»: непрерывное пространство горных гряд, холодные тени ущелий, бесконечное высокогорное небо с белеющей одинокой звездой, отара овец на склоне холма, молодая женщина, стоящая в дверях юрты, – все это доведено до значения символов, сохранивших живую трепетность в самостоятельном движении и взаимосвязи. Особенно горы: в них земные и небесные дали в бесконечном во времени и пространстве движении жизни, где человек – драгоценнейший дар мироздания. Вроде бы все то же – горы, небо, юрта, ее обитатели. Но все иначе: щемящий душу цвет, возвышенность и согласие с мирозданием и … надежда, что все это еще повторится, – прикосновение к вечности. Потому что вокруг солнце – источник света и самой жизни на земле.
Пейзажи С.А. Чуйкова отличаются философской глубиной, в земном он видел часть бесконечного мира. Он предпочитал изображать высокогорную природу планетарного масштаба. Своей труднодоступностью она издавна связывалась с поэзией мужества и глубочайших размышлений.
Современную жизнь кыргызского народа он предпочитал донести через образы сельских жителей. Социальное звучание темы, эстетическое совершенство, композиционное настроение, состояние природы, психологическая глубина человеческих образов блестяще звучат в его полотнах: «Мечты» (1958–1975 гг.), «Девочка с арбузом» (1963 г.), «Утро в горном селении» (1967 г.), «Цветы Киргизии» (1962 г.), «Ала-Арча» (1965 г.), «Живая вода» (1969 г.
Семен Афанасьевич Чуйков создал свой стиль, причем по своим основным характеристикам – эпический. К стилю С. Чуйкова относятся его принципиальная приверженность жизненной правде как образной основе картин и высочайшая требовательность к проблемам художественной формы, решенным с большим пафосом и пониманием их значения.
В день 100-летия со дня рождения выдающегося мастера живописи у входа в здание Кыргызского государственного художественного училища, носящего имя Семена Афанасьевича, благодарные ученики установили бюст учителю. Другого памятника в республике нет.
Последние годы жизни Семен Афанасьевич провел в России, в Москве. И здесь он дорабатывал эскизы и наброски, начатые в Кыргызстане. Мастер пейзажа, он не успел создать ни одного российского пейзажа. Когда врачи запретили художнику выезжать из Москвы, Семен Афанасьевич вдруг увлекся творчеством А.С. Пушкина и задумал изобразить великого русского поэта в цыганском таборе. Сделал несколько эскизов благодаря артистам театра «Ромэн», но закончить картину так и не успел. В 1980 году он скончался в Москве, здесь же и похоронен.
В октябре 2002 г. С.А. Чуйкову исполнилось бы 100 лет. «Русскому человеку, который так любил киргизскую землю, как никто другой», – так писали все газеты Кыргызстана. «Это был великий человек и великий художник, – считает президент Академии художеств, профессор, скульптор Тургунбай Садыков. – Тем, кто просил у него профессионального совета, отвечал: «Все есть в природе. Надо только увидеть это, полюбить и отобразить!».
График Аркадий Осташев вспоминает: «Художественная жизнь в республике била ключом. И Чуйков занимал в ней свое, особое место. Световой день у него был только для работы. Сдержан, но не в своем кругу. В кругу художников, а тем более в личных беседах, он все вещи называл своими именами, бил в десятку.
Чуйков обладал потрясающим чувством юмора, был остроумен, и, естественно, на встречи с ним ломились, стояли в коридоре. Однако такое внимание никак не влияло на его характер. Он был очень скромен и непритязателен в быту».
Уехав в Россию, Семен Афанасьевич остался кыргызским художником. Здесь его больше знали и любили. А сам он не уставал повторять: «Мне душно и тесно в подмосковных лесах, хочу на просторы Чуйской долины! Я кыргыздын баласы (то есть: я кыргызское дитя).
«В Чуйкове поражало все. От маски простолюдина, под которой он скрывал от бесцеремонных глаз свои сокровенные чувства, до грубоватых мужицких острот, от полнейшего отсутствия какой-либо профессиональной бутафории до вдруг прозвучавших из его уст стихов Максимилиана Волошина или Микеланджело Буонарроти. А его мастерская! Это две почти пустые и почему-то всегда холодные даже в июльский зной комнаты, согревавшиеся разве что закатным светом тихой улыбки Евгении Алексеевны Малеиной, жены художника, словно извиняющейся за эти пыльные подоконники, заваленные тюбиками из-под краски, черепками, подобранными на средневековых городищах, за эту скудную обстановку, состоящую из двух железных кроватей, застеленных суконными одеялами, да за колченогий стол с непременным чайником и разнокалиберными стаканами и чашками. Но все объясняли занимающий центральное место в комнате мольберт всегда с приготовленным холстом на подрамнике и бесчисленные этюды и эскизы, расставленные на полу вдоль стен, и опять-таки – огромный, полутораметровый хум – древний сосуд для хранения зерна, подаренный кем-то чете художников во время их поездок по Чуйской долине», – вспоминает писатель Леонид Дядюченко.
«Наверное, без этой аскезы мастерской с ее характерным, но ненавязчивым запахом краски было бы невозможно войти в мир тончайших градаций окружающей действительности, свойственных этому человеку, его непримиримой отстраненности от всего того, что назойливо выдвигается на авансцену всеобщего внимания и восхищения. Он словно умышленно избегает всех так называемых достопримечательных мест и, даже приезжая на Иссык-Куль, никогда не писал озера, а забирался на своем «газике» в верховья какого-нибудь неприметного ущелья, подальше от курортного ажиотажа, и только там доставал свой походный этюдничек – ради гор. Большинство же его картин написаны и вовсе в окрестностях Фрунзе, близ ничем на первый взгляд не приметных предгорных селений Чон-Арык и Кашка-Суу, а самый излюбленный адрес его постоянных вылазок на пленэр – это долина Байтик с белоснежными навершиями Кыргызского хребта да белесыми от гранитных валунов протоками Ала-Арчи, где так любит купаться загорелая до черноты ребятня из соседских селений. В мальчишестве Семен любил туда ездить на телеге с дедом Егором, где тот арендовал у здешних кыргызов под огороды две десятины земли. Это называлось у деда «поехать в киргизы». В «киргизах» и таились истоки творчества молодого романтика, еще в 1919 году написавшего свои первые этюды вечеров в горах и чабанской юрты…
И пристрастие начинающего художника к темам кыргызского кочевья казалось совершенно необъяснимым и вызывающим. И все-таки родившийся в туркестанском захолустье русский паренек, сумевший прочувствовать особую настроенность стихов любимого им Михаила Лермонтова, изображал в своих первых этюдах только то, что знал и что находило у него искреннее сопереживание:
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней.
Этим предельно простым мотивам художник остался верен на протяжении всей жизни, даже когда писал не Киргизию, а полуденную Индию, экзотическую страну Востока для кого угодно, только не для Чуйкова» (6).



Примечания

1. Воспоминания С.А. Чуйкова // Фаворский В.А. Воспоминания о художнике. – М., 1990. – С. 194–195.
2. В воспоминаниях дочери О. Мануйловой замечается, что известный художник Фаворский был в г. Фрунзе в годы войны. Очевидно, и С.А. Чуйков встречался с ним.
3. Воспоминания С.А. Чуйкова // Фаворский В.А. Воспоминания о художнике. – С. 195.
4. Чуйков. С.А. Образы Индии. Записки художника. – М., 1976. – С. 226.
5. Семен Афанасьевич Чуйков. Каталог. – М., 1968. – С. 5.
6. Дядюченко Л. История одного автографа // Слово Кыргызстана. – 1 ноября 2002.